* нет все-таки какая-то часть меня придержала...)
нацарапал царап-царап
Хайнцу было трудно согласиться с новым сценарием. Режиссер, должно быть совсем сошел с ума. Или решил, что их скромная ненависть с Буркхардом заслуживает продолжения. Так или иначе, Вайксельбраун решил не обращаться в бегство. Раз он актер, он это сделает, не смотря на все внутренние несогласия.
Придя на площадку утром, как всегда, он направился в гримерку. Свою роль он выучил на зубок. Но лист с текстом лежал во внутреннем кармане куртки, и будто давил на грудь.
Когда все было готово, режиссер скомандовал «Мотор!», и все распределились по местам.
…Кристиан Бек сидел дома, и смотрел телевизор. В выходные дни дел не обнаруживалось, особенно в такие времена, когда офис погряз в ремонте. И вот по этой причине, Бек сидел дома, попивая холодное венское пивко.
В дверь кто-то постучал.
Кристиан никого не ждал в гости, и поэтому никак не отреагировал, продолжая смотреть футбол. Но когда стук повторился, он все же решил таки проверить, кому это неймется. За дверью оказался Алекс. Кристиан очень удивился, так как раньше его коллега не проявлял интереса к приходам в гости. Он даже удивился, что тот вообще знает, где он живет. Отойдя в сторону, Бек пригласил гостя войти.
Алекс прошел, за ним прочепал Рекс. Мужчины прошли в гостиную. Рекс сразу же залез на небольшой диван перед телевизором, заняв его почти целиком.
Бек повернулся к Алексу, и встретил внимательный и изучающий взгляд темных глаз.
- Ну, что ты хотел?... – не зная, как начать разговор, спросил Бек коллегу.
Брантнер расстегнул верхнюю пуговицу. Его пальцы и шея казались белоснежными на фоне черного бархатного пальто. Бек плавно отвел глаза, не желая продолжать эти мысли. Но вскоре ему пришлось вернуться к ним.
- Захотелось тебя увидеть… проведать, - Алекс, по-видимому, тоже не знал, с чего следует начинать.
- Правда?... – спросил Кристиан улыбаясь.
Алекс тоже улыбнулся, и кивнул.
- Но мы ведь не так давно виделись, - сказал голубоглазый полицейский.
- Я знаю, - ответил шатен. – Но я соскучился…
Последнее слово он произнес отрывисто и тихо, как будто оно было... нецензурным.
Блондин поднял глаза. Их взгляды встретились. Рекс, сидящий на диване, скосил очи на своих хозяев, пытаясь понять, почему они вдруг замолчали. Немая реклама по телевизору, его уже не так интересовала, как двое мужчин замерших друг напротив друга.
Алекс первым «ожил». Он сделал шаг к Кристиану, рискуя утонуть в его кристальных холодных озерах, и коснулся его скулы костяшками пальцев. Он ожидал чего угодно, что коллега дернется от его него, увернется, оттолкнет… Но только не того, что тот прикроет глаза, и сам прильнет к его руке. Боясь упустить этот миг, Брантнер наклонился, и осторожно поцеловал мягкие, пахнущие пивом губы. И получил ответный поцелуй. Такой же робкий, неуверенный, но нежный и долгожданный…
«Хорошо, что в кино не ощущается запах…, отдаленно подумал Хайнц, пересиливая свое обоняние перед удушливым одеколоном Буркхарда. Он так же старался не думать, что сейчас на глазах у стольких людей целуется с мужчиной. Нет, прежде всего, он актер, хороший актер. Но… тут рука Гедеона неожиданно скользнула к низу живота, и Хайнц не выдержал. Резким движением, он отстранил от себя пылко дышащего актера, и воскликнул:
- Какого черта вы себе позволяете?!…
Режиссер аж подпрыгнул на своем месте, уронив рупор. Команда сотрудников тоже отреагировала, у некоторых дам появились улыбки…
«Отвергнутый» Гедеон тоже вспылил:
- Можно подумать, какие мы нежные!… Никогда не было серьезных ролей??
- А на кой черт руки совать… куда не звали?!...
- Нахрена было соглашаться на роль, до которой не дорос?!...
Тихие улыбки переросли в бодрое хихиканье. Кое-кто даже начал делать ставки…
- ТИХО!!!!!! – оглушительный рев режиссера, да еще и в рупор, заставил всех подскочить на месте, включая главных героев.
- Мы тут снимаем важный эпизод, - продолжил он уже спокойным, но твердым голосом, - так будьте учтивы друг к другу. Вы, герр Буркхард, будьте менее напористы. А вы, герр Вайксельбраун, более «отзывчивы»… постарайтесь обойтись без этих взбалмашных брыканий. Не в детском саду. Всё. Поехали!
Хайнц еще раз постарался забыть о том, кто это, и какого пола, поэтому он просто прикрыл глаза, и поцеловал в ответ…
Вернувшись после съемок домой, Хайнц ощущал на себе запах приторных удушливых парфюмов неизвестно какой немецкой фирмы. После замечания режиссера Буркхард немного попридержал коней, но его руки будто жили своей собственной жизнью. Получив запрет на то, что ниже пояса, они перебрались назад. На зад. Хайнц с неприязнью вспоминал, с какой собственнической манерой актер мял его задницу, как будто она являлась его собственностью!... А все его тело прижималось, норовя раздавить. По правде говоря, Хайнц и сам немалым пожертвовал, расстегивая черные пуговицы на том самом пальто, или ощущая возле бедра подозрительную твердость. На какой-то миг ему показалось, будто это все на самом деле. Горячее обжигающее дыхание на его шее, хищный взгляд, и уткнувшееся дуло пистолета ему в бедро. Отвращение к темноволосому актеру растворилось, сменяясь на что-то более обезоруживающее и опасное. Хайнц чувствовал, как реален его персонаж. Он уже почти не замечал съемочной команды, замершей с лева от них. Были только Алекс и Кристиан, целующиеся, прижимающиеся друг к другу телами, и большой лохматый пес, поблескивающий глазами из-за дивана, не выключенный телевизор, и полумрак гостиной…
Язык Алекса был мягкий и одновременно твердый, нежный и напористый. Руки то впивались ему в кожу, то скользили где-то поверх одежды. Он чувствовал, как возбужден его напарник, он и сам был на пределе. Оставалось только согнать Рекса на пол, и…
«Снято!» - прокричал кто-то из потустороннего мира. Хайнц открыл глаза. Перед ним было лицо Алекса, постепенно «превращающееся» в более беспристрастное лицо Буркхарда. И вот уже темные глаза стали привычного темно-серого цвета, а взгляд наполнился нескрываемым самодовольством. Хайнц вытер губы рукавом, и посмотрел на него с укором. Не смотря на изменившиеся черты лица, руки Гедеона все еще находились под его рубашкой. И, по всей видимости, он не собирался их оттуда вынимать. Вайксельбраун предпринял попытку высвободиться из его «объятий», но тот не поддался.
- Что это все значит?... – произнес Хайнц, чувствуя, как внутри все замирает от взгляда пристальных глаз.
Тонкие пальчики скользнули по его коже, призывая волну мурашек, и заставляя обладателя нервно вжать шею в плечи.
- Как это понимать?... – повторил Хайнц.
И на этот раз Буркхард отпустил его, повернулся, и пошел к своему фургончику. Вайксельбраун недовольно смотрел ему в след. Переодевшись, он поехал домой, и только дома, в своей обычной среде заметил, что дух Гедеона все еще с ним, вокруг него, и на нем.
Выход был только один, и вскоре послышался шум набирающейся воды.